Содержание:
Александру Розенбауму в сентябре исполнится 74 года.
Но он и не думает давать себе поблажек — работает так же много, как и в молодости. Бард уверен, что любимому делу надо отдаваться с головой или же не заниматься вовсе.
«НЕЛЬЗЯ ДАВАТЬ СЕБЕ ЗАЖИРЕТЬ»
— Александр Яковлевич, кажется, ваши песни вне авторской интонации и тембра существовать не могут. Но, однако же, скоро их будут петь другие артисты — осенью в Москве представят мюзикл «Вальс-Бостон». Как решились на этот эксперимент?
— Я ж не сладкий, если говорить про характер, поэтому не сразу согласился на эту историю. Хотя в разные годы ко мне приходили с предложениями сделать спектакль. А я понимал, что этим должны заниматься люди профессиональные и настойчивые — не всегда это было возможно или доступно. В свое время мы с моим близким другом — писателем Аркадием Вайнером — задумывали спектакль по одесским рассказам, по моим одесским песням. Но когда только начали этим заниматься, Аркаша ушел из жизни. А сегодня в силу сегодняшних обстоятельств Одесса прозвучать у нас пока не может… Потом были разговоры о мультфильмах по моим сюжетным песням. Но все не получалось найти время, поскольку я очень рабочий человек — 8-9 месяцев в году на протяжении уже почти полувека езжу с концертами.
— Вы действительно работаете много — осенью, например, состоится традиционный марафон из 15 сольников в Москве. Съемки на телевидении, гастроли, теперь еще и мюзикл — что дает вам силы на все это?
— Во-первых, это генетика — я очень люблю эту науку и верю в нее. Во-вторых, надо все время работать, нельзя давать себе зажиреть ни морально, ни физически. Трудиться надо и постоянно куда-то стремиться, бежать или хотя бы идти быстро. Как только ты встал, предпочтя пряники, собак, огород, грибы и кресло-качалку, то все! Это вариант неплохой, но я так не могу просто. Знаю, что буду работать до гробовой доски. До той поры, пока у меня будут силы и пока меня будут ждать люди в зале, буду к ним выходить.
— Не устаете при таком графике? И возможно ли выгорание?
— Выгорания в любимом деле никакого быть не может. Ты просто на него не имеешь права! Либо ты работаешь, либо уходишь на пенсию. Ты не можешь выходить к людям выгоревшим — иначе сиди дома. С детства, глядя на своего отца (врач-уролог, главный врач городской больницы. — Ред.), близких людей и друзей, я усвоил, что если ты берешься за какое-то дело, то ты его должен либо делать, либо не браться вовсе. Я пришел в музыку в 30 лет, уже отработав врачом-реаниматологом ленинградской станции скорой помощи. И никогда бы не ушел с любимой — до сих пор любимой! — работы, если бы не понимал, что музыка — это то, что нужно мне и тем людям, которых я в тот момент слушал… Хотя бывает элементарная человеческая усталость, которая убирается разными способами — от выходного дня до отпуска.
— А то обстоятельство, что вы постоянно на виду, что все ждут не только песен, но и автографов, совместных фотографий, разве не утомляет с годами?
— Это люди, для которых ты живешь и которые дают тебе жизнь! Я не знаю, что такое поклонники, фанаты, соседи, гости… Для меня есть просто люди, для которых и во имя которых я творю, которые меня слушают! Не всегда и не у всех артистов так происходит, кстати. Если тебя слушают и говорят тебе спасибо — это и есть счастье. А разговоры из серии «ах, эта толпа мне надоела, я так устал!» просто ненавижу! Говорящие так артисты либо врут, либо они сумасшедшие. Ведь ты живешь для этих людей, которые, в свою очередь, дают тебе жизнь своей любовью. Поэтому спасибо тем, кто нас смотрит, слышит, доверяет, поверяет свои мысли и надежды, низкий поклон! Я — должник своей публики, всю жизнь она меня поддерживает и мотивирует. Ведь в свои почти 74 года я играю рок-н-ролл лишь потому, что в зале есть люди, которые дают мне такую возможность. И речь не только про жанр в музыке, рок-н-ролл — это сама жизнь. И либо ты — рок-н-ролл, либо — нет.
«Я НОРМАЛЬНЫЙ ЛЕНИНГРАДСКИЙ ПАЦАН»
— Когда и при каких обстоятельствах вы сочинили свою первую песню?
— В студенчестве играл в андеграундной рок-группе «Аргонавты», занимался и рок-н-роллом, и блюзом. А писать песни начал в Ленинграде для студенческих капустников в моем Первом медицинском институте имени Павлова. Особенно хорошими были они у нас в «Коробляке», как мы называли Кораблестроительный институт, и в Электротехническом институте. В одном из капустников мы придумали сценку, когда налетчики заходят в ресторан и начинают под веселую песню грабить почтенную публику. Мне надо какой-то веселой песней сопроводить это действо. Так родилась первая композиция со словами: «Ах, если б знали вы, что за деликатесы // Нам подавали в «Метрополе» две принцессы! // Ах, эти ночи, ночи, ночи, ночи, ночи! // Вы ж не забудьте снять колечко, между прочим». И мне так эта история понравилась, что я въехал в нее года на три: придумал Сэмена, который является героем песни, и ходил в этой «маске», в этой одежде, с этой походке даже! Меня тащило, что называется. Потом история так же быстро закончилась, хотя были мысли продолжать сочинять песни про Сэмена, например, отправить его на Великую Отечественную войну. Но не получалось и, наверное, уже не получится…
— Вы родились в интеллигентной ленинградской семье врачей. Откуда же появились эти блатные, а позднее и казачьи песни, столь органично из ваших уст звучащие?
— До сих пор не понимаю, как у меня, ленинградского еврейского мальчика в 23 года получилось написать: «Мадам, ну что вы расшумелись как паром, // Я не прошусь к вам на закорки через реку». У меня сохранились черновики, из которых я вижу, что практически ничего не правил, все писал сразу, из меня все это лилось. Пометки и помарки там единичные! Видимо, на то есть Божья воля, провидение. Я верующий человек и верю в прошлые жизни. Наверное, в одной из них я был блатным или реестровым казаком (часть запорожских казаков, находившаяся в XVI-XVII веках на военной службе у польского короля и внесенная в особый реестр. — Ред.), а потом за то, что порубал какое-то количество инородцев, меня в следующей жизни сделали евреем, чтобы понял, как оно живется. (Улыбается.)
— Заметьте, евреем очень музыкальным и поэтичным!
— Я — дворовый человек, нормальный ленинградский пацан, который вырос в большом количестве совмещенных дворов-колодцев. Там было много мальчишек и девчонок разных возрастов и социальных групп, но при этом все мы были одной семьей. И я никогда не ходил с пером на ларек! Мои родители — приличные люди!
«ЧЕЛОВЕК БЕЗ МЕЧТЫ НЕ ЖИВЕТ»
— Ваши папа и мама ушли из жизни в двухтысячных, успев увидеть вас в статусе большого артиста. А нравится ли вам, когда ваши песни перепевают другие музыканты?
— Я разные чувства испытываю. Если ноздрями, сердцем и душой чувствую, что это здорово, то радуюсь. Но если это не ложится мне на душу или если я вижу, что артисты неправильно понимают то, что я написал, это вызывает уже другие эмоции.
— Напоследок: о чем мечтает музыкант, поэт и гражданин Александр Розенбаум сегодня?
— Конечно, у меня есть планы и мечты — человек вообще без мечты не живет! Ведь как только ты успокоился, сел в кресло и сказал: «Я — король», то все, прощайся с жизнью. Это большая беда многих людей, особенно в творческом мире. Таким я сразу говорю: «Будь здоров!» Поэтому я хочу даже в 73 года постоянно совершенствоваться. Например, в вокале. Хочется изучать какие-то примочки для инструментов, чтобы еще круче зазвучать. Да и сами звуки новые открывать! Ведь поэт — это не тот, кто пишет, а тот, кто слышит! Только тогда, когда постоянно постигаешь что-то новое и движешься вверх, ты сможешь существовать в творчестве и в жизни. Так что без мечты никуда. Буду двигаться к ее воплощению!
