Юрию Башмету — музыканту с мировым именем — не так давно исполнилось 70 лет.
В своей жизни он давно уже все доказал. Собрал много наград, реализовал свой талант по максимуму.
Что же заставляет Юрия Абрамовича стремиться к новым, еще непокоренным вершинам? И как ему живется сейчас, в это очень непростое для творческих людей время?..
«ДУМАЛ, ЧТО РАЗОБЬЮ ЕМУ ГОЛОВУ!»
— Юрий Абрамович, в детстве, наверное, вас заставляли много и упорно заниматься инструментом, как это обычно бывает, когда родители растят гения?
— Нет, мама особо не принуждала меня сидеть часами за инструментом. То есть делала это, но в меру моих возможностей. Какого-то насилия не было. Наоборот, она иногда говорила: «Возьми велосипед и покатайся немного, а потом приедешь и с новыми силами сядешь за инструмент». Так и делал. Я очень ценил это, в благодарность за такое отношение мне хотелось сделать тоже что-то приятное маме, и я, накатавшись на велосипеде, потом садился за инструмент и долго с удовольствием занимался.
Но бывали и моменты, когда я сильно отвлекался от музыки. Например, у меня на столе лежал томик «Трех мушкетеров»: частенько я зачитывался им, листая страницу за страницей в книге, а в это время пальцами бил по клавишам, имитируя игру. И однажды я задумался над тем, можно ли при помощи музыки разговаривать, чтобы звуки заменяли слова. Стал подбирать какие-то звуки, чтобы сказать, например, слово «мама». И вы знаете, однажды у меня получилось! Мама услышала мою звуковую импровизацию и пришла, спросив: «Ты меня звал?»
— Как думаете, без музыки вы бы смогли жить?
— Не знаю, музыка для меня и есть сама жизнь…
— Вы безумно заняты, каждый день расписан. Находите ли время на чтение художественной литературы, например, на стихи?
— Увы, времени на чтение получается гораздо меньше, чем хотелось бы. Иногда выпадают такие нечастые, но счастливые моменты. Но чаще, увы, времени не хватает даже на то, чтобы прочесть все ноты, которые мне присылают. А что касается поэзии, то я к ней очень хорошо отношусь.
— Сами не пробовали писать стихи?
— О, был такой однажды небольшой опыт. Как-то так случайно получилось или снизошло на меня вдохновение — я написал большое стихотворение. Оно мне даже самому понравилось. Но я его написал на какой-то бумажке и… потерял ее. Было очень жалко. Восстановить стихотворение уже не удалось. Это был первый и, наверное, последний мой опыт стихотворчества.
— А какой день в своей жизни можете назвать самым счастливым?
— Наверное, день, когда у меня родилась моя дочь Ксюша. Хотя вначале, признаюсь, я был разочарован. Ожидал рождения сына. Раньше ведь не было УЗИ, которое заранее определяло пол будущего ребенка… А может, и было. Но мы не проверяли. И у меня почему-то так сложилось в подсознании, что новорожденный — это значит обязательно мальчик. А тут вдруг родилась дочь. Я сначала расстроился. Представил, как дочь вырастет и какой-то парень будет с ней целоваться в подъезде. И мне стало ужасно от этой мысли. Я подумал, что возьму кирпич и разобью ему голову. Потом мой друг разубедил меня. Он рассказал много интересного и приятного, что ожидает меня в жизни с рождением дочери. И я как-то переосмыслил все это, перестроился, что ли. И мне так стало радостно, хорошо, я почувствовал себя таким счастливым. И сейчас вспоминаю те ощущения радости, эйфории. У меня очень хорошая Ксюша. Тонкая, добрая, умная и талантливая. Мне очень повезло с дочерью!
«КОГДА ЗАНЯТ ДЕЛОМ – НЕ ДО БОЛТОВНИ»
— Юрий Абрамович, недавно вам исполнилось 70 лет. Как ощущаете свой возраст?
— Вы знаете, работы столько, что нет времени даже задумываться над этим. Жизнь настолько интересна и разнообразна, и каждый новый день приносит что-то новое, иногда совершенно неожиданное. Например, прочитал новую партитуру или встретил интересного человека — значит, не зря прожил день. И не важно, сколько тебе лет, ведь душа, эмоции не имеют возраста.
Иногда я немного самоуспокаиваюсь, понимая, что кое-что в этой жизни сделал. А потом останавливаю себя и говорю, что рано еще успокаиваться, расслабляться, и стараюсь держать себя в состоянии боевой готовности.
Я по-прежнему жду чего-то нового для себя. По-прежнему хочу и жду какого-то чуда. Хотелось бы, чтобы скорее закончилась эта ужасная ситуация на Украине, которая не дает нам спокойно жить и дышать полной грудью. Увы, от нас это не зависит. Значит, остается ждать и надеяться на лучшее…
— Да, сейчас сложное время. И каждому человеку нужно определиться, сделать выбор. Как, по-вашему, не ошибиться, не обмануться в этом своем выборе?
— Главное — не врать себе, тогда и другим ты сможешь смотреть в глаза. Надо меньше говорить, рассуждая о том, в чем ты плохо разбираешься. Это наиболее эффективный способ не совершить фатальных ошибок, за которые потом придется нести ответственность. И еще я думаю, нужно добросовестно, в полную силу работать каждому на своем месте и приносить максимальную пользу стране. Кто серьезно занят делом, тому не до болтовни и досужих рассуждений.
— А как вы относитесь к коллегам, покинувшим нашу страну?
— Ну тут, я думаю, не надо всех причесывать под одну гребенку, а подходить к каждому индивидуально. Одни струсили, другие пошли на принцип, третьи использовали эту ситуацию в своих интересах… У некоторых так сложилось, такое стечение обстоятельств. Так или иначе каждый сам для себя делает выводы, каждый сам выбирает свой путь. Я многих уехавших знаю лично. Не знаю, выиграли ли они от этого, сомневаюсь. Как бы они там ни устроились — кто хорошо, удачно, кто хуже, — так или иначе все равно все они живут там неполноценной жизнью. Трудно избавиться от сомнений, правильно ли ты сделал, оставив свою родину, вскормившую и вырастившую тебя. Каждый выбирает свою жизнь сам.
— Ваши европейские гастроли в связи с событиями тоже отменились?
— Не отменились, а перенеслись. Но я по этому поводу не волнуюсь, рано или поздно эта ситуация завершится, и все встанет на свои места. Будут и гастроли, и общение. Зато сейчас я много езжу с концертами по своей стране, и это очень радует.
Я убежден, что Россия права, мы все делаем правильно. Мы должны себя чувствовать людьми, не прогибаясь ни перед кем. Мне только грустно, что из-за этой ситуации я не могу посетить могилы моих близких — мамы, папы, дедушки и брата, которые остались во Львове. Правда, у меня там живет друг детства, который по моей просьбе следит за могилами, за что я ему очень благодарен.
— А правда ли, что Святослав Рихтер за вас однажды заступился и поставил ультиматум, когда вас не выпустили в загранпоездку?
— Да, было такое. Он пригласил меня в поездку в Болгарию и Францию со студенческим ансамблем, но выяснилось, что я, оказывается, в числе невыездных. Святослав Теофилович страшно возмутился и заявил им: «Если Башмета не отпустят, то и я откажусь от гастролей! Более того, еще два года не буду давать сольные концерты в Москве». Ну и через три дня мне выдали паспорт.
А невыездным я стал из-за того, что Герберт фон Караян официально пригласил меня на работу на должность концертмейстера группы альтов в Берлинской филармонии. Конечно, это было невероятное предложение. Видимо, товарищи из компетентных органов опасались, что я могу не вернуться, останусь на Западе, вот и придерживали паспорт. Но в мои планы отъезд из Союза не входил, поскольку я продолжал учиться в аспирантуре при Московской консерватории. В итоге на гастроли с Рихтером меня отпустили, а с Караяном поработать не довелось, лишь один раз свиделись.
