Есть фильмы, которые не стареют, ты рад встрече с ними, как с добрым другом.
Например, такие, как «Пираты ХХ века», «Белые росы». И есть актриса, снимавшаяся в этих фильмах и сумевшая остаться такой же обворожительной, как и в те годы.
Наталья Хорохорина умеет стряхивать со своих плеч годы, словно капельки тех самых белых рос. А юбилей? Куда же от него денешься! Да и стоит ли? Ведь зритель принимает и любит Наталью Николаевну так же тепло и радостно, как и раньше. А это дорогого стоит!
— Наталья Николаевна, зритель вас любит, я сама тому свидетель, но порой бывают и «сюрпризы», которых не ждешь…
— Редко, но бывают. Вот совсем недавно на спектак-ле «Счастливый случай»: я на сцене веду диалог с партнером, и вдруг из зала раздается громкий мужской голос, причем прямо с первого ряда: «Почему играете нерусскую пьесу?» И я, не меняя тона, не делая паузу, отвечаю: «Пьеса русского автора. Все в порядке».
И продолжаю диалог. Слава Богу, что этот любитель отечественных пьес вскоре покинул зал, а если бы он продолжил задавать вопросы и тем самым спутал наши реплики? Я только в антракте пришла в себя.
— Вы со сцены говорите нам, зрителям, о том, чем мы живем и дышим. В такие моменты важна связка с партнером?
— Конечно. Вообще надо стараться дружить с партнерами или хотя бы соблюдать нейтралитет. Но, помимо воли, к кому-то больше испытываешь симпатию, к кому-то — меньше. А вот если ты влюблен в партнера по жизни, то с ним трудно играть. Меня такая участь миновала.
— Но ведь влюблялись в партнеров?
— Мой первый муж был актер, мы оба учились в Щепкинском училище. Очень сильное было чувство, и когда стали мужем и женой, я все равно его ревновала, и он меня.
— Я знаю, что Виктора Корешкова у вас увела Наташа Гундарева. Это был удар под дых?
— Да, я очень сильно переживала, даже был момент, когда он уже ушел от меня, однако мы все равно были близки. Но если бы он был с ней счастлив… Нет, этого не произошло. И его судьба изменилась не в лучшую сторону. Мне уже потом, после его смерти, его последняя жена сказала, что он продолжал любить меня всю жизнь…
— Еще бы не любить такую красивую, талантливую, всегда настроенную на добро женщину! Сколько лет прошло с той студенческой поры, а вы по-прежнему такая же стройная. Откройте секрет.
— Он прост: умейте себя ограничивать в еде. Это с юности. Я очень люблю булочки, но позволяю себе только одну. И кусочек торта могу съесть только один. Я могу удержаться, у меня это где-то под коркой. Тем более что я всегда была против диет. Мои коллеги сидели на диетах, да, очень круто худели, но потом-то набирали еще больше, чем было. Организм мстит за такое издевательство над собой.
— А вот от чего вы не можете удержаться, так это от красивых украшений. И ваши серьги тому свидетельство…
— Это подарок знакомого дизайнера, на них все обращают внимание.
— Думаю, дизайнер хорошо вас знал, если сумел так подчеркнуть вашу красоту…
— Моя профессия позволяет удовлетворять мои желания в плане красивых вещей, украшений на сцене. Можно многое себе позволить. Тем более что у меня очень красивые сценические костюмы.
Правда, в жизни была интересная история с кольцом, вот с этим, что сейчас на моем пальце. Простое серебряное колечко, только внутри надпись: «Спаси и сохрани». Мне его подарила Таня Абрамова, актриса. Мы с ней в «Орленок» на фестиваль ездили и там подружились. Я его не снимаю, только перед сном кладу рядом на столик. Прилетела из Минска с гастролей, поехала с дочкой в «Метро», вернулись, собралась — а кольца нет! Мне так было жалко этой потери, что я даже помолилась Ивану Воину. Звоню нашему прокатчику в Минск, прошу спросить кольцо в гостинице. Спросили всех горничных — нет кольца. На следующий день поехала на дачу, дорога мимо того самого «Метро». И вдруг какой-то голос мне говорит: «Заезжай в «Метро». Рядом же. Заезжай». Я мысленно отвечаю этому голосу: «Нет, зачем?!» — «Заезжай!». Послушалась, подхожу к администратору, говорю: «Простите, пожалуйста, к кому обратиться, если что-то потеряла?» — «А что вы потеряли?» И вдруг я вижу за ее спиной, на подоконнике, лежит мое кольцо и рядом иконка. «Вот мое кольцо!» Я села в машину, звоню Тане: «Таня, я нашла кольцо!» А она спокойно отвечает: «А оно не могло потеряться». Я верю в силу этого кольца и очень люблю его. Думаю, оно помогает мне по жизни.
А что касается сцены, вот там раздолье для украшений, особенно когда роль позволяет.
— Это когда вы играли в театре «Сфера»?
— Конечно. Но главное, что я поняла именно там, — какое это счастье, когда тебя любит режиссер. Екатерина Ильинична Еланская пьесы брала на меня. С годами понимаешь, как нужно дорожить этими моментами общения со зрителем, обменом энергией. Это не просто красивые слова. Ведь бывает, что на спектакль приходишь больная, а стоит выйти на сцену, и вся хворь проходит. Дыхание зала, тепло зрительских сердец — лекарство от всех болезней.
— А общение с молодежью, со студентами, наверное, тоже дает силы?
— Я преподавала в течение 6 лет. Виктор Иванович Коршунов, у которого я училась в Щепкинском, сразу оставил меня на курсе преподавать.
— Он не предлагал вам сцену Малого театра?
— Тогда он не мог. Хотя намекал. Когда мы делали какой-нибудь отрывок, я порой зажималась, а он меня подбадривал: «Не зажимайся, нам еще работать вместе». Думаю, наверное, было бы хорошо поработать в Малом театре…
— У вас большой репертуар в антрепризе. Есть любимый спектакль?
— С удовольствием играю легкую комедию «Теща с сюрпризом». Сегодня, чтобы рассмешить зрителя, можно штаны спустить, и зал будет смеяться. Но я такого смеха не хочу. Ведь каждый спектакль — это трудная работа и, конечно, нервы. Дома тебя не оставляет то, что было на сцене. Стрессовые ситуации невольно прокручиваешь.
Именно на этом спектакле был такой случай. Я играю тещу, и она, по роли, гнобит своего зятя, говорит ему: «Вы живете в моем доме, едите мой хлеб, пьете мою воду!» И вдруг женский голос из зала, на каждую мою фразу: «Да! Да!! Да!!!» Зритель, конечно, катался со смеха. А мне бы только не расколоться. Как удержалась, сама не знаю…
— У вас постоянные гастроли. Не утомляют все эти бесконечные гостиницы, переезды, перелеты?
— Если спектакль прошел хорошо, то все прекрасно. И зритель, как правило, доброжелательный, люди нам рады. Помню, до пандемии мы ездили в Германию, там зрители подходили и говорили: «Можно, я вас за руку потрогаю? Мы же вас видим только в телевизоре». Они с радостью конфеты несут, цветы. Все же выросли на «Пиратах ХХ века», на «Белых росах». «Пираты» до сих пор стоят на первом месте по количеству просмотров.
— Это знаковые картины в вашей актерской судьбе. А что можете вспомнить про общение с коллегами? Вы такая молодая, красивая, а кругом — «пираты»?
— Да, один такой шустрый «пират» Нартай Бегалин залез ко мне на балкон, наверное, хотел «поближе познакомиться». А я — разве что не в слезах, потому что у меня как раз в это время разрыв с мужем произошел. «Пират» все быстро смекнул и, что называется, на ходу перекрасился: «Кто тебя обидел, только скажи, мы ему дадим житья!» В общем, и смех, и грех.
А не так давно случайно встретились на телевидении с актером Володей Епископосяном. Я вспомнила, как он мне во время съемок на корабле целый час рассказывал о театре, о спорте. А он мне говорит: «Ты что, не поняла, я не знал, как к тебе подкатить?!»
— В фильме «Белые росы» были свои «пираты»?
— С Караченцовым во время съемок мы не очень общались. Но помню, как возвращались на поезде из Гродно, ехали в разных вагонах. И как-то вышли на остановке, пройтись. Он мне с таким жаром рассказывал про театр, хотя именно в это время много снимался. У него же темперамент прямо захлестывал! Мы оба так увлеклись, что не заметили, как поезд тронулся, только успели вскочить в последний вагон.
Вот Всеволоду Васильевичу Санаеву — знала, что нравилась. Да и потом как-то Борис Кузьмич Новиков, он деда Тимофея играл, мне говорит: «Санаев тебя любит, проси у него, что хочешь, он же председатель тарификационной комиссии Союза кинематографистов! Он может ставку повысить и поставить в очередь на квартиру, на машину». Я тогда и подумать ни о чем не могла, вроде как мне ничего и не нужно. Только позднее, когда сама вступала в Союз кинематографистов, попросила у Всеволода Васильевича, чтобы он мне характеристику подписал. Он, конечно, дал рекомендацию. Могу о нем сказать только, что и артист он был замечательный, и удивительный человек!
— Ваша дочка, наверное, не раз смотрела эти картины?
— Да. Но моя профессия Аню не очень привлекала. Она сначала поступила на журналистику, а через год ушла и поступила в театральный. Причем сама, никто не знал, что я ее мама, она носит фамилию отца. Я пришла на экзамен в конце первого курса, увидела ее педагога по специальности и поблагодарила, а он спрашивает: «Чья вы мама?» Но потом так сложилось, что в актрисы она не пошла.
— Вы всегда очень тепло говорили о своих родителях. Они живы?
— К сожалению, нет. У нас не было отношений сю-сю, но они меня очень любили. И эта великая любовь. Так получилось, что они уже в возрасте стали себя плохо чувствовать, а я же все время на гастро-
лях — то Камчатка, то Сахалин. И был страх, что, если что-то случится, я оттуда не прилечу. Так судьба распорядилась, что у меня образовалась неделя, когда я никуда не улетала. И именно в это время не стало папы, Николая Степановича, он очень меня любил. Я все сделала, чтобы отдать ему последний долг. И когда мамы, Марии Тимофеевны, не стало, словно опять кто-то сверху помог сделать так, что у меня оказалось пять свободных дней. И маму я смогла проводить достойно. Странно говорить, но мне кажется, что мои родители так сильно меня любили, что помогают мне даже после того, как ушли из жизни…
— Как встретили Новый год?
— 31-го в Москве было два спектакля. С любимым человеком часто встречали Новый год в ЦДРИ с капустниками, песнями и плясками. Сейчас уже все не то, тем более, когда так много работаешь, как-то уже не до праздников…
— Скажите честно, не хватает мужского плеча?
— Конечно. Одной быть не хочется.
— Не верю, чтобы кто-то не пытался к вам дорожку проложить? Наверное, вы очень разборчивая?
— Очень. Не хвалюсь этим. У Каверина есть такая замечательная фраза: «Для женщины сознание того, что она замужем, важнее самого замужества». И я уверена, что для большинства — это так. Я из другой породы женщин.
— И вы не из тех, для кого это просто разовое приключение. Вам нужно, чтобы заговорило сердце.
— Конечно!
— Но ведь, кроме работы, что-то есть?
— Есть любимые друзья, и очень страдаю, что редко с ними вижусь.
— А любимый друг?
— Есть любимый друг, именно друг, а не любимый мужчина. А прошлое я оставила за бортом, хотя встречаюсь до сих пор с коллегами первого мужа, точнее, с нашими общими коллегами. Я тоже должна была работать в Театре Маяковского, но не смогла из-за того, что Гончаров очень кричал на репетициях. Вот Наташа Гундарева не воспринимала его крик, я прямо видела, как она стояла на сцене, и его словесные стрелы летели мимо нее, даже не задевая. Он кончал кричать, и репетиция продолжалась. Я так не могла, я бы вся измучилась. А Виктор, мой муж, остался. Хотя нас вместе позиционировали как молодую пару, как Немоляеву и Лазарева, например.
Но это дело прошлое. Нужно научиться жить и радоваться дню сегодняшнему. Потому что, когда и сегодняшнее станет прошлым, так хотелось бы о нем вспоминать только с улыбкой.
