Содержание:
Недавно исполнилось 80 лет со дня рождения Николая Караченцова.
У артиста была удивительная судьба — фееричный взлет, главные роли в театральных постановках и кинокартинах. И трагедия в 2007-м — автомобильная авария, которая разделила его жизнь на «до» и «после». О Караченцове в интервью «МН» вспоминает его вдова Людмила Поргина.
«ОН СПАЛ ПО ЧЕТЫРЕ ЧАСА В СУТКИ»
— Людмила Андреевна, каким был для вас Караченцов?
— Второго такого человека я не встречала. Он не мог ни обидеть никого, ни оскорбить. Всегда интеллигентный, ко всем доброжелательный. Невероятно талантливый. Он мог играть и героя-любовника, и трагедию, и комедию. Был музыкальный от природы, пластичный. Его мама ведь работала балетмейстером и преподавала станок в Большом театре. Иногда брала с собой Колю, и он занимался вместе с ее учениками.
Его театральный талант рассмотрел Марк Захаров. Заметив Колю в спектакле «Автоград 21», где Караченцов кричал всего одну фразу: «Еще ра-а-а-з!», — решил этого темпераментного парня попробовать на главную роль в своем новом спектакле «Тиль». Коля стал репетировать. За кулисами поговаривали, что вообще-то роль предназначена Андрею Миронову, а «этот парень пока как бы разминает пьесу». На одну из репетиций действительно пришел Миронов. Он наблюдал из зрительного зала, а потом сказал Захарову: «Маркуш, а я, как этот парень, играть не смогу». Он имел в виду энергетику Коли. Позже они подружились. Мы часто проводили вечера у Андрея и его жены Ларисы Голубкиной.
— В театральных кругах рассказывали о невероятной работоспособности Караченцова.
— И это не слухи. Я всегда поражалась его силе физической. Спал всего по четыре часа в сутки! Он вечером возвращался после спектакля, ужинал. Затем слушал песни, которые ранее записал в студии. Потом слушал записи, которые ему прислали композиторы, отмечал те, которые ему хотелось бы исполнить. Читал присланные сценарии, отмечал, что ему нравится, что не нравится. Около четырех утра ложился спать. А уже в восемь подъем. Зарядка, холодный душ, легкий завтрак. И ехал на «Мосфильм» — на съемки или озвучание. И так практически каждый день.
«ФАНАТКИ КИДАЛИ КИРПИЧАМИ И ГВОЗДЯМИ»
— Незабываем Караченцов и в роли графа Резанова в спектакле «Юнона и Авось».
— Я помню, как театр выезжал на гастроли в Париж с этим спектаклем. По залу проносилось «а-а-х!» — и женщины вставали. После окончания спектакля стояла дикая очередь парижанок с цветами к Коле. Предлагали подвезти его на своих авто до гостиницы. Он отказывался.
Одна дама — я очень хорошо это помню — стояла на коленях после спектакля, целовала ему руки и говорила: «Мой сын умер, я решила, что и мне теперь жить бессмысленно. Но, посмотрев сегодня, как вы играете, поняла, что еще могу жить. Вы пробудили мою душу человеческую».
— Как вы себя ощущали, понимая, что в вашего мужа влюблены тысячи женщин?
— Я прекрасно помню, как его фанатки кидались в меня на улице кирпичами и гвоздями. Мечтали удалить меня из жизни своего кумира любой ценой! Одна как-то даже пыталась проникнуть в нашу квартиру. Коля тогда находился на гастролях, я была дома с новорожденным сыном Андрюшей. И ужасно испугалась! Забаррикадировала дверь стулом, готовилась закрыть собой ребенка. К счастью, незваная гостья вскоре ушла.
А когда мы жили в квартире на Юго-Западе, там весь этаж был расписан стихами. Это одна из учениц Андрея Вознесенского, влюбленная в Колю, писала. А нам пришлось за свой счет делать ремонт всего подъезда. Коля мне говорил так: «Пойми, они любят не меня, а моих персонажей, они же не знают меня самого».
Его знала я. Знала и любила. Он был необыкновенным и артистом, и человеком, и мужем. Ради такого мужчины можно было отказаться от собственных актерских амбиций, что я и сделала.
«ЗАЧЕМ ТАСКАЕТЕ БОЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА?»
— Что помогло вам выстоять после той злополучной аварии, разделившей жизнь всей вашей семьи на «до» и «после»?
— Это были страшные для меня дни. Моя мама умерла, а примерно через час пятнадцать позвонили с незнакомого номера: «Кто вам Караченцов? Он разбился на машине, мы его забрали в больницу. Но не знаем, сможем ли спасти. Приезжайте, заберите его вещи…»
Я поселилась рядом с ним в реанимации, первую ночь провела на коврике. Потом главный реаниматолог уступил мне свой кабинет. Дальше были месяцы реабилитации. Коля всему учился заново — говорить, ходить. Я привезла логопеда, самую известную в Москве, ей 80 лет было.
Коля пишет мне ручкой на листе, говорить он еще не мог: «А нельзя ли помоложе и с большой грудью?» Я поняла, что пойдет на поправку, раз шутит. Но когда реабилитация закончилась и я привезла мужа домой, у него начался припадок. Хорошо, что рядом находились два медбрата. Мы отвезли Колю опять в «Склиф». Стало очевидным, что после травмы черепа эпилептические припадки будут сопровождать его до конца дней. Я ходила с лекарствами и колола ему, чтобы сразу снимать нервные напряжения.
— Вас критиковали за то, что вы ходили с Караченцовым на театральные и кинопремьеры, словом, вели светскую жизнь…
— Мне действительно писали и говорили разные люди: «Вы что, дура? Зачем больного человека таскаете в театр, в кино?» Я искренне отвечала: «Не я таскаю, а он таскает меня!» Так оно и было. Ведь едва мы вернулись с реабилитации, как Коля заявил мне, что мечтает пойти в театр. Если сам не сможет больше играть на сцене, то хочет хотя бы видеть других. Он же не может повернуться к стенке и подохнуть. Вы даже не понимаете, что для него значит жизнь — это проявление энергетики, любви к людям. Желание любить, страдать, плакать, улыбаться, — все это осталось неизменным и после аварии.
«ВНУК ПЕТЯ ОСОБЕННО НА КОЛЮ ПОХОЖ»
— Как сейчас живете без него?
— До сих пор не понимаю, как без него живу. Все время с ним разговариваю. Просыпаясь, целую фотографию. На даче всюду висят его портреты, и мне кажется, как будто Коля рядом. Не могу отказаться от его тепла, любви, энергетики.
Незадолго до своей кончины он мне говорил: «Ты всегда успеешь туда, в тот мир. Но у тебя есть внуки, ты должна им помочь. И ты нужна друзьям. А когда велит Господь, ты придешь. Я тебя встречу, возьму на руки и буду петь: «Ты меня на рассвете разбудишь, проводить необутая выйдешь…» И добавил: «Я счастлив, что Господь мне тебя подарил, мы прожили жизнь интересную, насыщенную…» И так он ушел, а я осталась. Помогаю внукам, как он и завещал.
— Чем они занимаются?
— Яна — старшая внучка — поступила в МГИМО, как и ее отец, на международное право. Внук Петя учится в Высшей школе экономики. Илья Глазунов когда-то приглашал его в свою Академию живописи, Петр прекрасно рисует. Но внук заявил: «С живописью и музыкой у нас в стране все в порядке, а вот с экономикой не очень». Занимается высшей математикой усиленно.
Он на Колю очень похож — энергетика, темперамент. Крайне интеллектуальный. Я часто бываю у него в гостях, живем ведь отдельно. Он показывает мне мировые кинопремьеры, ставит саундтреки. Ужин приготовит…
Младшая внучка Олечка, ей сейчас девять лет, у нас прирожденная артистка. Года в три, я помню, она играла «в концерты». Предлагала вымышленной публике: «Пожалуйста, возьмите билеты, занимайте места… «Лебединое озеро», роль Одиллии исполняет Ольга Караченцова». Но сейчас планирует поступать в МФТИ или Высшую школу экономики. Все трое окончили музыкальную школу. Я их обожаю.
— Были ли мероприятия памяти Николая Караченцова в день его 80-летия, может быть, в театре?
— Нет. В театре нынешний директор и худрук Марк Борисович Варшавер никаких вечеров памяти не устраивает. Ни памяти Олега Янковского, ни Саши Абдулова, ни Евгения Павловича Леонова, ни Татьяны Ивановны Пельтцер, у которых тоже прошли юбилеи.
Мы сами — семьей — провели теннисный турнир имени Караченцова. Потому что он любил теннис, наши сын и невестка тоже этим видом спорта увлекаются. И мы семьей представили спектакль «Письма любви» в Центре Булгакова о нашей с Колей жизни, которая была действительно интересной, яркой и насыщенной…
