Уж такая доля. Сколько бы ни было лет Елизавете Боярской, ее все равно называют дочкой.
Причем актриса давно уже доказала свою состоятельность — на главные роли берут не за красивые глаза и совсем уж не по папиной протекции. Но нет, народная привычка неистребима. Любая другая актриса на ее месте давно бы уже заработала огромный комплекс. Но только не Лиза. Настоящая мушкетерская закалка. Такую ничем не прошибить!
«У МЕНЯ ВЫРАБОТЛСЯ ИММУНИТЕТ»
— Лиза, вас все время называют папиной дочкой и сравнивают с отцом. Не опасались, что так будет, когда поступали на актерский?
— Никакого страха не было. Возможно, потому что я не думала, что с этим столкнусь. В школе никаких психологических проблем не наблюдалось. Мы все были разные, были просто школьниками, дружили. А когда поступала в институт, стала слышать разговоры о том, что я поступаю по блату. И когда уже поступила, когда стала сниматься, когда меня стали приглашать на кастинги — все время вот это у меня на ухо наматывалось. Пришлось доказывать, что я всего добиваюсь самостоятельно, своим упорством, трудолюбием пробивать дорогу и проживать свою актерскую жизнь.
А потом это прошло. Наверное, не потому, что перестали так думать, или из-за того, что я добилась какого-то веса, известности определенной. Просто я сама перестала об этом думать. Я настолько люблю свою профессию, не могу без нее жить, что мне, в общем-то, не так важно, что обо мне думают… Недавно от одного знакомого я услышала интересную сентенцию. Когда тебе 20 лет, ты очень смелый, совершаешь безбашенные поступки. Иначе говоря, стараешься всем понравиться. После 30 начинаешь задумываться, что о тебе думают. После 40 тебе становится все равно. А к 50 ты просто понимаешь, что о тебе никто и не думал…. Вообще, наверное, это не самое правильное, что мы, артисты, режиссеры, очень рефлексируем на тему, что о нас подумают, а понравится ли роль, а как примут спектакль, фильм. Но это, видимо, происходит оттого, что мы все делаем для зрителя, для публики. В конце концов, мы же публичные люди, мы стоим на сцене, на нас смотрят. И то, что делаем, может нравиться, а может и не нравиться… Кстати, мне, возможно, даже легче, чем тем, чьи родители не столь известны. Столько в мою сторону летело камней и всяких нареканий, что у меня выработался очень хороший иммунитет.
— Но Михаил Сергеевич как раз всегда вас поддерживает, говорит: наступит время, когда его будут называть не иначе, как отцом Лизы Боярской.
— Ой, он так любит это повторять! И всегда с такой гордостью говорит: мол, сегодня был там-то и мне все время говорили про тебя… Для родителей это самое большое счастье, сколько бы ребенку ни было: пять лет или 35, когда про него говорят хорошие слова. Поэтому он действительно очень радуется, когда про меня и брата Сережу говорят, что мы хорошие…
— Скажите, а вы не жалеете, что отказались от роли дочери д’Артаньяна в фильме «Возвращение мушкетеров, или Сокровища кардинала Мазарини»?
— Не жалею и никогда не жалела. С каждым человеком в жизни происходит то, что должно произойти. Как случилось, так случилось, тем более что сценарий мне не очень понравился… А потом я настоящая дочка мушкетера, что мне ее играть?
— А как вам работалось с супругом Максимом Матвеевым в фильме «Анна Каренина. История Вронского»?
— То, что мы к тому времени уже несколько лет жили вместе и играли, нам помогало. Многие сцены мы репетировали дома на кухне, нам было интересно друг с другом. То есть знание друг друга изнутри сыграло в плюс. А сцены же были огромные, сложные, по пять — семь минут каждая. Но Максим, помимо того что мой муж, еще и замечательный актер, отзывчивый партнер такого широкого размаха и открытого забрала.
— Расскажите о своей дружбе и общении с Даниилом Козловским.
— Мы шли с Даней бок о бок, плечом к плечу, с первого курса учились. Вместе становились артистами… Когда скульптор творит, он берет ком глины и отсекает все лишнее. Так же происходило и с нами. Когда наш курс набрали, мы были этими комами глины. Мы с Даней вместе делали этюды, впервые вышли на сцену, все вместе пережили, сыграли много спектаклей. Сейчас играем в «Вишневом саде». И по сей день дружим и по-братски любим друг друга.
«ВРАНЬЯ И ТАК МНОГО»
— Вы играете и в комедиях, и в драмах. А какой ваш любимый жанр?
— Наш мастер Лев Додин не любит распределения на жанры и амплуа. Нас за такие слова по губам били, потому что артист — гибкий, пластичный, он должен уметь все. Мне нравится играть драматические роли, нравится играть романтических героинь. Режиссеры, правда, не всегда дают такую возможность, потому что есть некие стереотипы. Но чего-то неожиданного, кстати, было не так много. Я играла в ярком и, можно сказать, наглом сериале Григория Константинопольского «Пьяная фирма». Там у меня безумная роль, не похожая ни на что другое, что я когда-либо делала. И когда появляются такие неожиданные предложения, мне интересно, это всегда здорово.
— Вы много играли в исторических фильмах и сериалах, таких как та же «Анна Каренина», «Адмирал», «Петр Первый. Завещание». Может быть, этот жанр можно назвать вашим любимым?
— Когда у тебя есть персонаж не вымышленный, а реальная личность, надо серьезно подготовиться, читать биографию. При этом биографии могут быть разные, противоречивые. Одни историки говорят одно, другие — другое. Пойди пойми, где выдумка, а где правда. И часто бывает так, что, когда выходит фильм, начинаются придирки историков, споры, как будто речь идет о документальном кино, а не о художественном. Раньше я так переживала, когда видела, что мы отходим от исторической правды. А теперь понимаю, что художественный вымысел бывает куда интереснее правды. К примеру, для меня фильм «Великая» (Елизавета сыграла в нем Екатерину II. — Ред.) с точки зрения впечатлений более интригующий, интересный, сложный и говорящий об императрице больше, чем точно сформулированная правда. Ты берешь на себя ответственность за персонажа и рассказываешь своим языком собственную версию взгляда на него. Но, конечно, когда вымышленный персонаж, у тебя больше возможностей сочинить, соткать свою историю. Как у меня было с «Анной Карениной». Это роман, который читали все, кто учился в школе! И у каждого режиссера свой взгляд на него.
— Лиза, вы сказали, что очень любите свою профессию. А у вас бывает эмоциональное выгорание?
— Да, конечно, оно бывает в любой профессии, а в актерской тем более. И мне кажется, что как раз в актерской это очень опасно. Это очень плохой звоночек, когда ты выходишь на сцену и понимаешь, что ничего не чувствуешь. Ведь в этой профессии невозможно не рефлексировать… Каждый сам справляется с этой проблемой. Нужны впечатления, надо ходить на выставки, на спектакли в другие театры, как-то эмоционально наполняться… Нет, наверное, есть такие мастера, которые все делают на автомате. С любым настроением, с любым наполнением выходят на сцену и показывают класс. Но в нашей мастерской Льва Додина это не прокатывает, извините за сленг, там все по-настоящему, там ты себя тратишь на 200%, всего себя отдаешь зрителю. И иногда просто не хватает сил. Когда много работы, когда плохо себя чувствуешь, когда в жизни твоей или вокруг какие-то сложные события. Когда тебя просто выжимает, и для сцены уже ничего не остается. И у меня на этот случай вот такой рецепт: надо смотреть кино, ходить на выставки, слушать разную музыку, общаться с интересными людьми. У меня всегда была такая ассоциация, что ты — это некий сосуд, который обязательно должен быть полон. Чтобы ты мог делиться этой влагой. А чтобы наполнять этот сосуд, обязательно нужны впечатления, эмоции… Да нет, я думаю, что в любой профессии может быть выгорание. И очень важно не допускать этого. Особенно в актерской профессии, режиссерской это недопустимо. Потому что дальше пойдет вранье. А вранья в наших профессиях и так много…
