Содержание:
На его музыке к фильмам выросло не одно поколение россиян.
«Остров сокровищ», «Приключения Буратино», «Усатый нянь», «Вам и не снилось…», «Тот самый Мюнхгаузен»… Перечислять можно долго, ведь в фильмографии Алексея Рыбникова более ста картин, многие из которых стали культовыми. В том числе — благодаря его музыке. Ну а кто не знает один из главных шедевров маэстро — рок-оперу «Юнона» и «Авось»?! Это, конечно, все славное прошлое. Но и свое 80-летие композитор встречает в прекрасной творческой форме.
— Алексей Львович, есть музыка, которая ассоциируется у вас с вашим юбилеем?
— Да, есть такая. Это музыка, которой я посвятил долгие годы. Она создавалась в течение практически всей второй половины моей жизни, но с перерывами. Началось все с «Литургии оглашенных», потом «Воскрешение мертвых», дальше «Симфония сумерек» и «Тишайшие молитвы». Это тетралогия. И так получилось — я специально не подгадывал, — что весь проект целиком я могу осуществить только сейчас, в юбилейный год. В нашем «Центре исполнительных искусств» (бывший «Градский Холл». — Ред.) мы исполнили две части вместе с театрализованным представлением. А еще две части прозвучат в Большом зале консерватории в исполнении приблизительно двух сотен участников. И для меня сейчас это главное событие, которое должно пройти на хорошем уровне.
РОКОВАЯ СТРАСТЬ
— В какой-то момент своей жизни вы перешли на рок-музыку. Почему вам стало это интересно?
— У нас серьезной рок-музыкой в те времена никто и не занимался. У меня это вызывало ощущение нового музыкального языка, поэтому я отошел тогда от симфоний. Все, что ново, было безумно для меня интересно, любопытно. И еще — непросто. Например, как было с оперой «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», где были сложнейшие размеры. Когда я приходил с нотами, музыканты на меня смотрели недружелюбно и говорили: «Уйди!» (Смеется.) Тогда я начинал сам стучать на столе ритм и напевать мелодию. Они быстро восприняли — и играли уже сами эти сложнейшие размеры… Потом для того, чтобы сделать полноценную рок-музыку, необходимо, чтобы русский язык с ней сочетался. А тогда рок-музыка создавалась в основном за океаном, а не у нас. И для того, чтобы она звучала органично на русском языке, мне пришлось много потрудиться. Для меня это было очень важно. Вот так для меня предстала рок-музыка и воплотилась в том, что я делал…
— Насколько я знаю, вы еще снимаете свои фильмы?
— У нас никто музыкальным кино не занимается. Раз некому снимать — сам сниму. И вот в 70 лет я стал кинорежиссером. Ни один композитор такого не делал. Ни один композитор в мире не будет таким дураком, потому что это самоубийство. Но если я в первый съемочный день ничего не знал, то теперь могу преподавать искусство режиссуры…
В общем, фильмы я начал снимать десять лет назад. Для чего? С той целью, что надо сохранить многие постановки. Театр — хрупкая вещь: играют сначала одни актеры, потом другие, многое забывается, теряется… А кино остается. Как говорила Фаина Раневская, «кино — плевок в вечность». Поэтому мне захотелось поставить фильмы так, как я их вижу. Авторские. Например, публикует писатель свою книгу — он счастливый человек: он отвечает там за каждое слово. Художник написал картину — он отвечает за каждую микроскопическую часть своего полотна. А музыка рождается вот сейчас, в момент исполнения. Закрыл партитуру — и ее нет. Исполнять музыку можно хорошо или плохо. Если сыграл так себе, то могут сказать: «Ну это плохая музыка!» Никто же не скажет: какая гениальная музыка, но как ее плохо сыграли! Поэтому у меня было ощущение, что надо зафиксировать все так, как я это вижу. Но поскольку я — да и вообще любой композитор — никогда не занимался кинопродюсированием, режиссурой, сценарием и так далее, мне приходится сталкиваться с проблемами. В 2016 году я сам начал снимать «Звезду и смерь Хоакина Мурьеты». Мы добивались точности во всем, даже в реквизите и костюмах. Фильм пока не вышел, мы заканчиваем работу над ним, но надеюсь, что скоро состоится премьера. Дальше уже у меня были съемки других фильмов: «Литургия», «Потерянный» и так далее…
Но есть самое сложное: снять-то фильмы я смог, но отдать их в прокат — я не понимаю, как это делается. Мне говорят, что нужно сделать рекламу, и называют сумму, которая больше стоимости самого фильма. И я теперь понимаю, что в момент производства фильма должна закладываться цифра и на рекламу, а мы ничего подобного не делали. И это весь мой кинематографический опыт. Но будем думать, как этот вопрос решить. Предполагаю, что покажем фильмы в нашем театре, пригласим прокатчиков. Думаю, что они все же появятся на экранах. Это не коммерческое кино, авторское. Уверен, что прокаты таких произведений, несмотря на то, что они сложные, могут принести большие приятные сюрпризы, в том числе и коммерческие.
«ЭТО ОН КО МНЕ ВЕРНУЛСЯ»
— А правда, что, когда создавался спектакль «Юнона» и «Авось», в его успех никто не верил?
— Абсолютно! Никаких надежд не было. Думали, что сделаем — и никто не пропустит это на сцену. Была полная безнадега! Но это все живет и коммерчески оправдывается. Хотя изначально мы слышали: «Зачем эту муть делаете?! Кому это нужно? Никто это слушать не будет!» (в следующем году постановке исполнится 45 лет. — Ред.).
— Сейчас снимается новый фильм «Буратино», и вы согласились работать над музыкой к этому проекту, как и когда-то к советской киноленте «Приключения Буратино», ставшей культовой…
— Если говорить о той картине 50-летней давности, то там вдохновлял сам герой. Я еще не знал, какой фильм получится, хотя актеры были уже известны. Но я вообще себя с Буратино отождествляю и по чертам характера, и по всему остальному, он мой любимый герой…
А новая лента уже снята и смонтирована. Сейчас делают компьютерную графику, потому что главный герой — деревянный. Я пишу новую музыку. Старые песни тоже присутствуют, но не все. Они там есть, и на них все основано, но сюжет совершенно другой. И я считаю, это не то что главная заслуга, но правильный ход и сценаристов, и продюсеров. У Буратино — новые приключения, мысли, в фильме есть новые персонажи. Все сыграно великолепными актерами — жаль, я не имею права называть сейчас их фамилии. Мы нашли прекрасный общий язык с режиссером Игорем Волошиным. Потому что перед этим с ним сделали фильм «Повелитель ветра», который тоже исполнен с добротой и талантом. Моя задача была — наполнить фильм музыкой, которая бы воздействовала на души людей и создавала необходимую атмосферу. И я с удовольствием ее написал. Мне это очень радостно. Меня недавно спросили: «Как вы вернулись к Буратино 50 лет спустя?» На что я ответил: «Это он ко мне вернулся». Это любимая сказка с детства. Потом был фильм, премьера которого состоялась 1 января 1976 года. И вот ровно 50 лет спустя «Буратино» вернется в другом качестве…
— Алексей Львович, в чем, по-вашему, смысл жизни?
— Это самый простой вопрос: подумаешь, смысл жизни!.. (Смеется.) Нет, это настолько глубокий вопрос, что ответ на него можно искать в течение жизни и не найти…
Представьте, что Лев Толстой создает образы Анны Карениной, Наташи Ростовой, Андрея Болконского; Федор Достоевский создает своих героев… И когда читатель знакомится с произведением, они для него живые, эти герои. Но они не могут сказать: «Спасибо, Лев Николаевич, что вы меня создали, теперь мы стали популярными и знаменитыми».
Теперь представьте так: Бог создал нас с вами. И мы можем сказать: «Спасибо тебе, Создатель, что мы существуем. С нашими трагедиями, заморочками, с нашим благополучием и неблагополучием. У нас есть возможность дышать, радоваться и огорчаться». В этом и есть смысл жизни. Давайте поблагодарим Бога за то, что мы живы!..
