4 декабря исполнилось 70 лет заслуженному артисту России, режиссеру, композитору, автору и исполнителю песен Александру Левшину.
— Пять лет назад, накануне своего 65-тилетия, в интервью «Миру новостей» вы сказали: «Я не оглядываюсь в прошлое, иду вперед. Пишу песни, книги, выпускаю программы. Много делаю, и Бог дает возможность делать. Думаю, что у меня сейчас фаза переосмысления жизни.» Вы словно напророчили себе: последующие пять лет были для вас, насколько я могу судить, чрезвычайно плодотворны…
— Ну вот я и дожил – меня уже цитируют. Ну, а если серьезно, то мне и впрямь грех жаловаться. За минувшие годы действительно написано довольно много песен, различные программы поставлены. Работаю много, охотно, я бы даже сказал — азартно. Образно говоря, жизнь считываю с облаков.
— Красиво сказано, но все же поясните — почему с облаков?
— Лучше всего я это рассказал в своей песне «Облака». Но извольте. Облака, как мне представляется, это записная книжка Всевышнего. И в этой книжке все фиксируется и сохраняется как в архиве, разумеется, духовном архиве. Надо только научиться читать свою жизнь по облакам. И если говорить о минувших пяти годах моей жизни, то на облаках она представляется мне отдельной главой. Главой, которая получилась удивительно продуктивной. Знаете, чтобы найти дорогу во тьме, ее надо осветить. Мою жизненную дорогу освещает мое творчество.
— А если вы посмотрите на свое творчество от песни первой до песни, написанной вами недавно. Какой будет ваша оценка?
— Как профессионал и человек, прошедший, скажу мягко, определенный жизненный путь, я, полагаю, способен на объективную и беспристрастную оценку своего творчества. Но все же главным критерием был, есть и останется неизменным – зритель. Свою первую песню я написал еще будучи школьником и назвал ее «Натали». В нашей школе училась девочка Наташа. Романтически восторженному, она навеяла мне что-то такое, отчего родилась песня – плод моих юношеских фантазий. В нашем школьном ансамбле мы исполняли ее с большим вдохновением и среди сверстников она пользовалась бешеным успехом. Переносясь из того далекого прошлого в день сегодняшний, скажу, что свою новую песню я написал неделю назад. Она называется «Открою двери без замков». Я хочу ее еще пошлифовать, поэтому пока предпочту не делится подробностями, скажу лишь одно – там есть нечто такое, что трогает мою душу.
— Ну, уж коли мы заговорили о ваших песнях, то расскажите, как родилась песня на стихи Михаила Гуцериева «Любовь за плату». Едва появившись в радиоэфире, она стремительно бьет рекорды прослушивания, становясь с каждым днем все популярнее.
— Не так давно в интернете я увидел стихи, поразившее мое воображение – никак не иначе. Выставил их, видно, какой-то любитель поэзии, но имени автора указано не было. Стал искать и вскоре мне удалось выяснить, что эти замечательные стихи написал Михаил Гуцериев. Меня поразила искренность и откровенность мужского восприятия жизни. Тема ночного разового романа. Это очень сильный сюжет, это исповедь и попытка осознать «Радость за деньги». Обычно так вслух не говорят и, тем более не поют. Я прочитал после этого множество стихов Михаила Гуцериева и поразился его тонкой проницательностью и наблюдательностью. Сюжеты живые, они написаны сердцем.
Несколько недель ходил под впечатлением, понимая, что хочу написать песню. Собственно, она уже жила во мне, эта песня. Но с автором стихов я знаком не был и попросил содействия у Михаила Шафутинского, который и познакомил меня с Гуцериевым. Так появилась песня «Любовь за плату». Тема вроде бы женская, по крайней мере так принято считать, а тут – мужская откровенка, рассказ о том, как проведенная ночь отразилась не в душе женщины, а в душе мужчины. В итоге получилась очень чувственная песня. Может, именно этим и объясняется тот успех, который сопутствует новой песне.
— Пятнадцатилетний Саша Левшин, написавший «Натали» и семидесятилетний заслуженный артист России Александр Левшин – это один человек или все же два разных человека?
— Безусловно, это два разных человека, но все же есть то, что их прочно объединяет. И пятнадцатилетний Саша и я сегодняшний – мы оба идеалисты.
— Юбилейные интервью имеют свои особенности, но позвольте мне нарушить традицию торжественности и внести некую печальную ноту. Полтора года назад ушла из жизни ваша супруга, да будет благословенна ее память. Вам удалось справиться с этой утратой?
— Только внешне. Как известно, все великие дела свершаются внезапно. Внезапным было и наше знакомство. Мы были созданы друг для друга. Джаннет – поистине уникальный человек и врачом она была замечательным. Но болезнь не щадит никого. Я старался сделать все возможное, чтобы продлить ей жизнь, но вопрос жизни и смерти не в нашей власти. И к этому надо относиться не со смирением, а с пониманием…
— Телевизионные каналы сейчас забиты передачами об актерах. Нас, зрителей, пичкают такими подробностями, которых мы не знали даже о своих соседях по коммуналке. Я обратил внимание, что вы в своих оценках всегда достаточно сдержаны. Не любите «клубничку»?
— Не люблю. И даже участвуя в подобных «желтых» программах, всегда стараюсь дать шанс тому, о ком говорю. Актерская профессия сложна, часто приводит к нервным срывам. Но надо уметь отличать мерзость от одиночества. И когда мне приходится о ком-то говорить, я никогда не упускаю возможность подчеркнуть человеческое достоинство того, о ком рассказываю.
— Вы проработали с Людмилой Зыкиной, если не ошибаюсь, восемь лет, дружили с великой певицей. Но в телепередачах о Зыкиной участвуете редко. Хотя наверняка могли бы рассказать о ней гораздо больше и правдивее, чем большинство из тех, кто обсуждают всякие нелепые и достаточно гнусные слухи.
— Да вы, собственно, за меня ответили на свой вопрос. Людмила Георгиевна была царицей русской песни, этим все сказано. Великий человек, царица во всем, величавая, умная и очень добрая. Одинаково простая со всеми — и с членами политбюро, и со зрителями, и с музыкантами. Она все видела, понимала и знала, что будет. Умела петь и обаять всех так, что ее магнетизм был всеобъемлющим. Думая сейчас, в чем состоит феномен Людмилы Георгиевны, я бы сказал так: там, где она появлялась сразу становилось ясно, где Солнце и кто – Царица. Ее улыбка была неподражаемой.
Помню на гастролях в Китае мы выступали в каком-то невероятно огромном зале. Когда концерт закончился, Зыкина спустилась со сцены и ее тут же обступили зрители. Людмила Георгиевна взяла за руки китайцев и повела с ними… русский хоровод. Скоро уже в этом гигантском хороводе было человек пятьсот, никак не меньше. Она пела, а китайцы, ни слова не понимающие по-русски, кричали ей «Браво!».
Пела Людмила Георгиевна везде – на сцене, дома, в гостях. Она не могла не петь. Ее и в народе любили, и власти ценили. На ее даче частенько собирались члены политбюро чуть ли не в полном составе. Известно, что Виктор Степанович Черномырдин, отправляясь на дачу к Зыкиной, непременно брал с собой гармошку. Но, как и о всяком великом человеке, сплетни о ней распространялись самые нелепые.
Была устойчивая сплетня о том, что Зыкина якобы алкоголичка, из Кащенко не вылезает. Какая гадкая чушь! Людмила Георгиевна могла выпить рюмку, ну две – алкоголь ей не требовался, она своими песнями жила.
А сколько небылиц сочиняли, и по сей день сочиняют, о ее бриллиантах. Ну, видел я ее ювелирные украшения, она мне сама показывала. И что с того? После смерти Зыкиной ее племянник все украшения снес в ломбард. Так вот на те передачи, где говорят не о творчестве великой певицы, а перемывают ей косточки, я не хожу, мне там делать нечего.
— Мне представляется, что вы не просто идеалист, как позиционируете сами, но еще и относитесь к той категории людей, которые в первую очередь ищут в каждом человеке что-нибудь хорошее, стараясь при этом не замечать плохого.
— Спасибо, конечно, но это слишком лестная для меня характеристика, я скорректирую ее. Полагаю, что в каждом человеке есть непременно что-то хорошее, не может не быть по определению. А вообще-то я человек, не сильно подверженный чужому влиянию. На мою жизнь, мировоззрение по-настоящему повлияли всего несколько человек. Это Джон Леннон, Владимир Высоцкий, Людмила Зыкина, Джуна и Сергей Михайлов.
— Вы как-то рассказывали, что чуть ли не после каждой встречи с Михайловым у вас рождается новая песня. Это аллегория?
— Практически нет. Сергей человек очень глубокий, он, я бы сказал, даже молчит глубокомысленно. Я отчетливо помню нашу первую встречу. Она произвела на меня такое впечатление, что уже по дороге домой я поймал себя на мысли, что у меня родились стихи. Потом на эти стихи написал музыку и появилась новая песня.
Каждая встреча с Сергеем – это либо новая мелодия, либо стихи, либо то и другое вместе. Эти встречи во мне много генерируют. Сергей Анатольевич помогает мне найти ключи к тем дверям, за которыми находится вдохновение. За многие годы жизни это первый человек, который включает мой творческий поток.
— Несколько дней назад в сети Интернет появилась ваша книга «Житие мое». Это желание подвести некие итоги в преддверии юбилея, или все же нечто иное?
— Совершенно иное. Ни о каком подведении итогов я и не помышлял. Моей главной задачей было рассказать о тех удивительных людях, с которыми меня свела жизнь, актерская судьба, порой – Его Величество Случай. Иными словами, я не собирался воздвигать сам себе нерукотворный памятник. Пусть на трон себя возводят те, кому нечего вспомнить. А мне есть что и ком вспомнить. Что я, по мере своих возможностей, в этой книге и сделал.
— В самом начале нашей беседы вы обмолвились, что считаете себя человеком способным дать самому себе объективную оценку. Согласен с вами. Я тоже считаю Александра Левшина человеком объективным, прежде всего по отношению к самому себе. Итак, какую градиенту собственного творчества вы бы поставили на первое место?
— Вот любите вы, господин журналист, неудобные вопросы. Но я попробую ответить. Для меня чрезвычайно важно, что за последние десять лет я научился точно формулировать, будь то стихи, или музыка, те свои мысли, которые хочу донести до своего зрителя и слушателя. Мои сегодняшние песни — это отражение моего мироздания и мироощущения. Могу с гордость сказать, что людям мои тексты, а значит, мои мысли нравятся. Когда творческий человек выходит на возвышение, которое называется сцена, и видит признание, внимание, уважение – это единственная и самая высшая награда творца. Деньги – категория социальная. Высоцкому никаких авторских отчислений с кухонь, где звучали и звучат его песни, не делали. Но слушали, слушают и будут слушать, пели, поют и будут петь, не сомневаюсь, еще много-много лет. Это и есть величие.
— Александр Леонидович, извините за примитивизм, но могли бы вы вывести некую формулу создания песни?
— Попробую. Когда я сочиняю песню — я люблю. Когда написал – удивлен. А когда слушаю свою песню – чувствую себя Незнайкой. Вот только волшебной палочки у меня нет.
— А для чего вам волшебная палочка?
— Я бы поправил мир.
